Впервые за много лет рождественские каникулы хотелось провести как-то по-особенному. С тех пор, как распалась его семья, Коди не любил этот праздник, а когда переехал жить к матери, так и вовсе перестал считать это событием. Но в этот раз он был счастливо избавлен от тягот торжественного "семейного" пиршества - Шанталь с новым супругом собирались провести отпуск на Багамах, что, несомненно, было одним из лучших подарков. Идея вырваться за город пришла совершенно неожиданно, в полутьме небольшой квартирки, когда он, ворочаясь с боку на бок, никак не мог заснуть. Следующим утром он уже стоял на пороге жилища Мартина и вместо обычного "здравствуйте", которым, впрочем, пренебрегал в большинстве случаев, объявил о поездке и велел собираться - не терпящим возражений тоном. Они бы и в Париже могли неплохо повести время, но Коди знал, что куда свободнее он (а возможно и сам Грей) будет чувствовать себя вдали от посторонних глаз, точно зная, что не столкнется с кем-то из знакомых, когда на него нахлынет внезапной желание прикоснуться к холодной от мороза щеке парня.

"Усадьба", как гордо именовала их загородный участок Шанталь, на деле была лишь небольшим двухэтажным домиком, впрочем, довольно уютным, с раскиданными по всему полу небольшими полосатыми ковриками, разномастными подушками на диванах, креслах и подоконниках, просторной кухней и большим камином в гостиной, который был немедленно разожжен в честь прибытия гостя. Оставив Мартина распаковывать вещи и осваиваться на новой территории, Коди, вооружившись топориком, отправился в ближайший лесок за елкой - благо разрешение на вырубку имелось. Несмотря на весь эпатаж, проявляемый в университете, Эверетт был неплохо приспособлен к "дикой" жизни - еще в детстве с отцом он немало выезжал за город и при необходимости мог и дров нарубить, и шалаш построить, и костре развести, и даже подстрелить добычу.  Здесь, вдали от благ цивилизации, он наконец мог расслабиться и оставить вечные насмешливые замашки а ля "крутой парень" - удобная защита, что не говори, но утомляет при постоянном использовании. В дом Коди вернулся, таща в охапке изумрудную красавицу, которую проволок в гостиную и принялся примеривать на подставку возле лестницы на второй этаж.
- Поможешь? - он огляделся вокруг, находя Мартина и придерживая падающее дерево. - Сейчас установим, нарядим - игрушки, кстати, в том сундуке за твоей спиной - приготовим что-нибудь и отметим Рождество... Оно уже прошло, но ведь ты вроде тоже не праздновал?
Честно говоря, он не знал, как отнесется Грей к идее "праздника на двоих" - почему тот сторонился всеобщих гулянок на Рождество и не уезжал домой, Эверетту было неизвестно. Но сейчас просто хотелось чего-то уютного, простого, но праздничного - и еще хотелось разделить это с Мартином. Коди невольно покосился на приоткрытый рюкзак, брошенный в углу - оттуда торчал яркий уголок подарка для Грея, который юноша планировал положить под елку.
"Может быть, хоть это Рождество будет не таким тусклым, как предыдущие.."

Вместе они легко установили елку, и Коди почувствовал вдруг небывалое умиротворение оттого, что рядом находится Мартин, и они все могут делать совместно, помогая и поддерживая друг друга. Мягкая улыбка юноши вызвала в нем неодолимое желание приблизиться и ласково провести кончиками пальцев по теплой щеке Мартина - всего лишь невесомое касание, будто изучение любимых черт, легкое и нежное, как и свет, таящийся в глазах Грея. Несколько секунд, выпали из общего потока времени - и Коди опустил руку, но ощущение от прикосновения еще жило в обоих.
- Ты тоже не такой, каким показываешь себя другим, - негромко заметил он, глядя на юношу, чуть склонив голову на бок, из-под упавшей на глаза пушистой челки русых волос. - Это недоверие, защита или что-то иное?
Он смотрел на Мартина, не отрываясь, с чуть тревожным выражением серо-голубых глаз - вопрос был довольно личный, но он знал, что ему дано право его задать и получить ответ. Оба слишком хорошо понимали друг друга, а эта умиротворяющая обстановка вдали от посторонних глаз и ушей располагала к еще большей откровенности. Давая Грею время на обдумывание ответа, Коди открыл сундук и передал часть игрушек парню, предоставив ему украшать одну половину елки в то время как сам занялся другой. Оба ненароком потянулись к одной и той же ветке - Коди с елочным шариком, а Мартин с позолоченной шишкой - и их руки столкнулись, тепло коснулось тепла. И словно стекло разбилось вдруг брызгами мелких осколков - это вмиг рухнули последние преграды, сдерживающие их чувства.
Коди шагнул к Мартину, выпуская шарик из рук и не обращая внимания на то, как тот катится по бревенчатому полу, мягко завел руку за затылок юноши, притягивая того к себе и осторожно, но уверенно целуя в мягкие терпкие губы.
- Я тоже всего лишь защищаюсь, - тихо сказал он, оторвавшись от Грея спустя несколько бесконечно долгих и сладких секунд.

Коди не хотелось прерывать их внезапный поцелуй, но было еще не время, чтобы целиком отдаваться порывам. Потому он легко улыбнулся, отступая и находя упавший елочный шар и аккуратно водружая его на ветку. Прозвучавший над ухом голос Мартина заставил его распрямиться и внимательно посмотреть в глаза юноши, такие улыбчивые, несмотря на чуть грустный тон.
- Тебе часто причиняли боль? - вырвалось у него прежде, чем он успел обдумать свой вопрос. Виновато поморщившись, он поднял руку в извиняющемся жесте: - Если не хочешь, можешь не отвечать.
То, что Грей был настолько откровенен с нем, рождало в Коди некое особое чувство родства и собственной исключительности, избранности из толпы - и одновременно невероятное тепло, пульсирующее где-то в груди, просто оттого, что рядом находится тот, кто способен его понять и с кем не надо изображать из себя кого-то другого, чтобы защититься.
- Знаешь... - в задумчивости Эверетт опустился на диван, машинально перехватив рюкзак с подарком и теребя его в руках. - Я бы, наверное, мог нормально уживаться рядом с другими людьми, ничего из себя не строя... Но...мне некуда спрятаться от фальшивых нот и нечистых оттенков их слов... - он поднял глаза, глядя на Мартина открыто и искренне. Если он и подозревал, что тот имеет представление о некой необычности, свойственной ему, то напрямик они никогда об этом не говорили. - Я чувствую слова изнутри, понимаешь? Вижу их цвет...запах..вкус... Слышал выражение "словом можно убить"? Обычно ему не придают особого значения. А для меня это всегда было непреложной истиной. Я не переношу лжи, Мартин. А люди лгут...
Он помолчал немного, потом порывистым движением, безо всякого перехода выудил яркую коробку из рюкзака и протянул ее другу.
- С Рождеством. И спасибо...что твои слова не окрашены привкусом лжи. Ты один из очень немногих, о ком я могу это сказать.
Зная о тайном увлечении Грея живописью и стариной, Коди в антикварном магазине приобрел ан него шикарный альбом для рисования, отделанный кожей и похожий на древнюю магическую книгу, а так же набор для писем, с желтоватой гладкой бумагой, перьями, чернилами и небольшой печатной машинкой с уже заправленной лентой.
- Думаю, это хорошо впишется в твою квартиру, - мягко улыбнулся юноша так, будто говорил об их общем жилище.

Стоило Мартину начать говорить, как лицо Коди непроизвольно отразило все его чувства - глубинный оттенок слов, темно-синий, вспыхивающий болезненными темно-бордовыми искрами, будто разворачивал перед его глазами все, что довелось пережить Мартину. Всеобщие слащавые улыбки в лицо и жажда выгоды, отравляющая взгляд. Скользкие потные ладони, пожимающие крепкую руку, слова, тошнотворно приправленные лестью, неискренние комплименты и затаенная зависть. На месте Грея он бы давно задохнулся - он и сейчас почувствовал, как запах магнолий скребется где-то внутри, грозя вырваться наружу. Это немного удивило Эверетта - ведь обычно такое случалось, когда ситуация касалась его лично. Неужели он уже так глубоко переживает любую эмоцию Мартина - совсем как свою? Горечь впивалась в него склизким шипом и, не выдержав. он в резком порыве обнял юношу, бережно прижав его к себе, одновременно как бы выражая свое сочувствие, понимание и поддержку и вынуждая замолчать.
"Не надо, Мартин... Я знаю, как это было. Больше такого не будет, я не допущу. Оставь это..."
Он был рад короткой передышке, пока Мартин распаковывал подарок - успел перестроить выражение лица и прогнать с него болезненное выражение, выровнять дыхание и вспомнить, как нужно улыбаться. А в следующий миг дух вновь захватило - поцелуй Грея, как внезапный порыв ветра ворвался в его существование, заставляя всего его трепетать от нежности и желания. Сладость мягких губ еще приятно пьянила, но юноша уже отстранился, встал, чтобы достать ответный подарок. Признаться честно, Коди не сразу его рассмотрел - зрелище ставшего на одно колено Мартина, его чувственный взгляд снизу вверх, неожиданно пробудившее какие-то непредвиденные инстинкты поза увлекли его куда больше Однако он сдержался и уделил внимание дару, вызвавшему растроганную улыбку. Кончиками пальцев он пробежался по узору на кулоне, наверняка заговоренном самим Мартином (при мысли, как тот подносит оберег к губам и шепчет что-то, призывая к нему удачу и благополучие, внутри что-то сладко щемило), и осторожно отвел собранные в хвост волосы, чтобы завязать шнурок на шее.
- Я буду носить его всегда...спасибо. - на билеты он взглянул, чуть изогнув бровь, а затем послав Грею вспыхнувший озорным пониманием взгляд: "значит, не одному мне пришла в голову идея утащить тебя на каникулы?"
При неожиданном повороте дела Коди заерзал, пытаясь принять удобную позу и растерянно посмотрел на Мартина, словно не понимая, чего тот от него хочет.
- Я не вижу тут пустоты! - с нотками паники воскликнул он. - Можно мне смотреть на тебя?

Спустя некоторое время безуспешных попыток расслабиться, Коди понял, что для того, чтобы не "заострять внимание на Мартине и думать о приятном", необходимо думать именно о Мартине. Юноша откинулся на диване, запрокинув одну руку на его спинку, вторая небрежно расстегнула верхнюю пуговицу на черной рубашке - от тепла камина становилось жарковато, волнистые русые пряди, выбившиеся из хвоста, оттеняли лицо, а серо-голубые глаза смотрели будто в никуда - но перед его мысленным взором стоял тот, кто сейчас рассматривал его с таким нежным вниманием. Коди вспоминал тот день, когда все началось - когда неведомая сила погнала его прогуляться по слишком тонкому льду и лишь подоспевший вовремя Грей уберег его от неминуемой беды. Странно, но с тех пор он впервые задумался о том, что было бы, если бы Мартина не оказалось рядом. Ледяная пучина и вечный мрак - вместо уютного тепла и пьянящей близости. Нет - улыбка скользнула по губам - этого не могло произойти:верно, сама судьба свела их, чтобы каждый мог спасти другого.
Он воскрешал в памяти все их встречи, вечерние посиделки, ночные безумства и утренние пробуждения в объятьях друг друга. Рискованные поцелуи на лестничных пролетах, упоительные объятья в  лифте, мимолетные касания в университетских коридорах... Эверетт до сих пор не понимал, как удавалось им сохранять в тайне их связь - или же их двоих так сложно было представить вместе, что никто бы просто не поверил в подобное? Может, он зря все последнее время старался мелькать на глазах других в обнимку с самыми красивыми девушками курса, зарабатывая себе репутацию непроходимого бабника - лишь бы никто не смел смотреть глубже? К тому же, он так и не понял, знает ли об этом Мартин, и если знает, то как относится. Коди бы ни за что не признался в том, как устает от любого подобного свидания, но и не мог врать сам себе - порой накал страсти становился так невыносим, что он готов был броситься на первую встречную, лишь бы погасить огонь, разрывающий его изнутри. И все же, стоило признать: были безликие связи и был Мартин Грей, с которым хотелось быть собой и просто быть. Почему же он до сих пор не отказался от всего прочего - этого он и сам не знал.

Мартин, так внезапно оказавшийся рядом, мгновенно спутал все мысли, и Коди даже сначала забыл о рисунке, поглощенный зрелищем расслабленно устроившегося на полу юноши, так соблазнительно запрокинувшего голову назад, сияя нежным вдохновенным взглядом. Хотелось послать все прочее к черту, рвануться, сжать в объятьях, целовать неистово, с каждым прикосновением впитывая в себя осознание того, что этот человек принадлежит ему - да, Эверетт и не скрывал никогда, что в любви он часто бывает собственником, но одновременно отдается сам, ведь иначе и нельзя, только доверяя себя другому, можно получить его доверие взамен.
Он уже и рванулся было к приоткрытым губам, но наконец заметил рисунок и, замедлив движения, осторожно и бережно принял его из теплых рук. Увиденное заставило его замереть, дух захватило, а сердце стремительно ухнуло куда-то вниз - в изображенной на листе картине было столько жизни, и каждая черточка дышала такой любовью, что на какой-то миг Коди даже стало страшно - он и не подозревал, что кто-то может испытывать к нему такие чувства. В сладостной расслабленности позы, в чуть небрежных линиях, очерчивающих изгибы подвижного, как ртуть, тела, в мягкой линии губ, будто дрожащих в преддверии поцелуя, в зачарованном взгляде - во всем угадывалась невероятная нежность и страсть творца, рисующего своего возлюбленного. Медленно, точно величайшую реликвию, отложив рисунок, Коди соскользнул  с дивана на пол, касаясь кончиками пальцев шершавой от легкой щетины щеки Грея и глядя ему в глаза чуть влажным от растроганности взглядом.
- Мартин...Это..это прекрасно...я..и правда не знаю, что сказать...ты... - не договорив, он склонился к юноше, мягко целуя его  в чуткие теплые губы и притягивая к себе, ощущая, как разливается по телу горячая волна.
"Я никуда тебя не отпущу"

Если бы кто-то из однокурсников видел сейчас вечно насмешливого и развязного Коди с этой растроганной улыбкой и сияющими глазами, он вряд ли узнал бы его. Если бы кто-то мог сейчас взглянуть на замкнутого и рассудительного Мартина, охваченного вспышкой нежности и страсти, он бы не поверил своим глазам. Если бы кто-то заметил их вместе, на полу, в жарких объятиях друг друга, он бы решил, что сошел с ума и стал жертвой галлюцинаций. А они, забыв обо всем мире, неистово целовались в отсветах каминного огня, сплетаясь в умопомрачительном танце, наполненном неудержимым желанием. Коди судорожно прижимал к себе юношу, ловил его дыхание распахнутыми губами,  силой сжимал крепкие плечи, скользил ладонями по бокам и бедрам любовника, настойчиво, но не давяще, будто подготавливая его к окончательному срыву в пульсирующую бездну. Наконец, когда останавливаться каждый раз стало невыносимо, он замедлил судорожные ласки, мягко отстранил Грея, удержав его за плечи, выскользнул из-под него и, стоя на коленях, принялся медленно раздевать, расстегивая одну за другой пуговицы на рубашке, а, оголив по пояс, легко подтолкнул на мягкий ковер, вынуждая лечь и освобождая уже от брюк, немедленно отброшенных в сторону. Сам он раздевался спешно и с явным раздражением - рубашку стянул через голову, а джинсы небрежным комом зашвырнул едва ли не в камин. Все, что мешало сейчас рвануться к Мартину, бесило его до глубины души. Но вот, наконец, оба оказались обнаженными, и игра теней и света на молодых, разгоряченных телах, рождала странные, немыслимые оттенки. Коди осторожно подался вперед, выгнувшись всем телом, и поцеловал Мартина - уже куда более глубоко и требовательно, чем до этого. Его взгляд, почти яростный, подталкивал Грея расслабиться и принять его волю - потому что сейчас он желал обладать и совершенно не умел сдерживать свои порывы.

Отредактировано Коди Эверетт (2012-12-23 20:00:59)

Голос Мартина, прерывистый и хриплый, мог бы тронуть даже самое холодное сердце - но синестет не умел ждать, не умел себя сдерживать, когда им владела пучина страсти, все его существо было объято диким, неуправляемым инстинктом, звериной свободой и жаждой, которую невозможно было удержать. Рывком прижав плечи Грея к ворсу ковра, властно располагая его тело под своим, Коди впился в приоткрытые молящие повременить губы, дерзким, насмешливым поцелуем, но прикосновение языка вышло мягким и нежным, выводя в итоге что-то среднее между "заткнись" и "прости меня". И Мартин поддался, позволил ему вести, пробуждая в нем некое эгоистичное, темное торжество, смешавшееся с запредельной нежностью и желанием быть как можно бережнее,чтобы не причинить боли. Яростный и порывистый, с хищным взором и повадками дикого волка, он буквально ворвался в чувственную пульсирующую глубину разгоряченного тела, влажную и манящую, в которой каждый его толчок отзывался щемящей сладостью и опьяняющим безумием. Тело Мартина в его жарких объятьях по-змеиному извивалось, точно опытный вор он срывал с губ Коди поцелуи, лепестками тающие на его губах - вынуждал быть нежным, вынуждал думать о партнере даже сейчас, когда собственная власть над чужим телом кружила ему голову. Если Грей сейчас напоминал падшего ангела, вкусившего запретный плод, то Эверетт предстал в роли неудержимого демона-инкуба, средоточия порока, но смягченного светом, лившимся из души низвергнутого небожителя. Земля и небо сливались линией горизонта, а эти двое, обезумев от взаимного влечения, сплелись в игре света и тени, может, и не предназначенные друг другу, но так страстно желающие быть вместе, что судьбе пришлось с этим смириться.