Проводив Ульвара в добрый путь, Адам уже собирался было заняться спокойно не требующими вылазить из дома делами, но … оказывается для сопоставления кое-каких фактов очень и очень нужна зарисовка талисмана с руной. А этот листок Старейший банально забыл под кружкой чая, выпитого на пару с Мышкой. Вот такая мелкая неприятность, однако зарисовка нужна, поэтому пришлось одеваться и снова ехать в кардиффское хранилище за оставленный листиком.
Видимо, прошедший день встреч принципиально переполз в следующие временные рамки, поскольку уже подходя к зданию, бессмертный ощутил знакомое тихое жужжание.
«Очень вовремя!»
Пирсон не жаждал встречи  с учеником, собственно, поэтому и сбежал так стремительно, пока привязанность к ребетёнку не стала слишком сильной и не ознаменовала кучу проблем для Мастера. Увы, проблемы, как обычно пришли сами и выразились в столкновении буквально в дверях.
- Нет, тень отца Гамлета, - фыркнул исследователь, ловя парня за шкирку и втаскивая внутрь убогой библиотеки, скрывающей в себе гораздо больше, чем думают обыватели, - что ты тут делаешь?
Митос был недоволен, так что водрузив Коди на скрипящий дивачик в холле, оперся плечами о противоположную стену, пряча руки в карманы и выглядя крайне недружелюбно.

Забавно то, что даже к Маку Адам будет относится как к большому ребенку в общем-то, а не только к вообще даже не новорожденному бессмертному, а бессмертному еще только в проекции. Куда там 19-ти годикам против пяти тысяч, поэтому пушение перьев вызывало лишь снисходительную улыбку и спокойный, бархатный смех.
В ответ на, в принципе, риторический вопрос, Пирсон состроил такую физиономию, словно Эверетт своим существованием нарушил чуть ли не Вселенский закон сродни гравитации. Однако последние слова выдали истинную суть его ершистости здесь и сейчас. Мальчишка обижался, что Митос по своему обыкновению, почуяв опасность, слинял даже раньше, чем враг успел подобраться относительно близко, Наблюдатель даже Коди не засветил перед потенциальным убийцей студентика, в случае встречи с оным.
- Кстати, все уверены, что ты смотался потому что обрюхатил какую-нибудь студентку и не хочешь жениться.
Мгновение исследователь выглядел недоуменно, словно откусил кактус вместо яблока, а потом согнулся в приступе веселого хохота. Отсмеявшись, Адам смахнул озорную слезу и глянул на ученика с потаенной грустью в глубоких карих глазах.
- Если бы такое вдруг произошло, я бы женился почти не раздумывая, - заметил уже спокойно: - Рад был увидеть тебя в здравии.
Махнув рукой, словно прощаясь, историк уже собрался топать к служебному помещению. Подавив в себе привязанность и дурацкий родительский инстинкт, Пирсон не жаждал разжигать его снова, общаясь с Коди.

Мальчишка повзрослел и даже возмужал, как смертный, хотя и оставался еще зеленым по самое не могу.  Еще больше укрепив свой щит против внешнего мира, Коди замкнулся сильнее, защищая душу, однако остался таким же несдержанным на чувства, пусть и чуть лучше стал их контролировать, но порывистость никуда не исчезла.
- Ага, - беспечно отозвался Адам, неизменчив как восход на Востоке, - как минимум  десять тысяч человек.
И ведь опять почти не соврал, потеряв счет отнятым жизням еще в Бронзовом веке. Немигающий взгляд серо-голубых глаз пугал Адама с таким же успехом, как перебегающий дорогу муравей. Вот держи юноша в обнимку базуку, может  тогда Пирсон хотя бы сделал вид, что его это беспокоит.
- Хочешь жить – умей вертеться, - пожал плечами Наблюдатель на своеобразное обвинение, - а у меня еще дела здесь.

Пробить его щит оказалось делом плевым и неэнергозатратным совсем, причем оное не являлось целью Адама. Коди отчаянно цеплялся за любую попытку…остаться рядом? Это глупо, непрактично и…опасно, в первую очередь для самого Эверетта. Подняв руку, Пирсон положил ее на плечо мальчишки и мягко сжал пальцы, ободряюще.
- У меня действительно здесь дело, но оно не займет много времени, так что можешь подождать, - чуть улыбнулся уголками губ Митос, правда, еще не представляя, что скажет ученику, от которого столь стремительно сбежал, дабы уберечь от опасности, ведь сам Старейший – здоровенная мишень, в которую любой встречный-поперечный бессмертный жаждет всадить клинок по самую рукоятку,  - а после поговорим. Согласен?

Какого бы независимого и крутого «перца» из себя мальчишка не строил, истине это не отвечало, поэтому Пирсоном вообще не воспринималось. Слегка кивнув, исследователь зашел в служебное помещение, отправляясь в хранилище. Мышка, похоже, снова убежала за очередным дамским романом о страстной любви какого-нибудь Педро и Карменситы в лесу на полянке рядом с муравейником. 
Требуемая зарисовка уныло и одиноко распласталась по столу под чашкой в розово-голубой цветочек. Изъятый из под кружки,  листок был заботливо сложен и спрятан во внутренний карман адамова плаща. Бесшумно выскользнув из помещения, Митос нашел глазами Коди и столь же беззвучно потопал к нему, останавливаясь рядом и заглядывая в книгу.
Стоило отметить, что выбор молоденького предбессмертного был точен до невозможности. 
- Сталь клинка столь же опасна, как и прекрасна.

Усмехнувшись с какой-то горечью, Адам ответил:
- Ты прав.
О да, Митос хорошо разбирался в мечах, а еще лучше – в сражениях один на один, когда голова противника слетает, а уже никчемное мертвое тело падает к твоим ногам, чтобы отдать душу своего хозяина убийце.
Приземлившись рядом с учеником, Пирсон аккуратно забрал у него книгу, беспечно листая, словно бульварный журнал, иногда морщась презрительно, иногда одобрительно улыбаясь самым краешком губ.
- И у стен есть уши, - захлопнул книгу Митос, поднимаясь и отходя к полке, чтобы вернуть издание на место.
Обернувшись к ученику, бессмертный позвал:
- Идем, прогуляемся. 

«В том, что ты глупый неблагодарный щенок!» - однако вслух Митос этого не сказал. Засунув руки в карманы плаща, Адам вообще брел по аллее молча, скрывая мрачное неудовольствие под маской беспечной лени. Разумеется, он не будет рассказывать, что пришлось бросить одно из самых уютных убежищ и, прикрываясь перед Наблюдателями очередным мифическим следом неуловимого себя, махнуть аж в североафриканскую провинцию Тизи-Узу, любоваться «пещерой леопарда», дабы замеченный охотник за головами потерял его, Пирсона, след и не пытался отыграться на предбессмертном Эверетте.
- Тайна, которую ты так жаждешь раскрыть, принесет тебе лишь одиночество и смерть.

- Ошибаешься, малыш, - мягко произнес Адам и ласково взъерошил волосы ученика, грея теплым, обволакивающим,  тем самым всезнающим взглядом карих глаз, - это тайна на одного. Хотя…если тебе очень не повезет, обзаведешься собственной.
Все также ничего не объясняя толком, Пирсон шел по направлению к своему кардиффскому убежищу, размышляя о предбессмертии  Эверетта и его дальнейшей судьбе. Извечная практичность Наблюдателя подсказывала лишь один выход. И он Митосу не нравился от слова совсем.
- Мне не нужна помощь, Коди, это я могу помочь тебе, если все же твоя тайна до тебя доберется.

- Я привык, - пожал плечами Пирсон, словно объяснял нечто само собой разумеющееся и немыслимое иначе.
Да, за прожитое время Старейший свыкся и научился принимать свое одиночество, осознал его ценность для собственной безопасности и практичную маневренность отсутствия рычагов давления у потенциальных  противников. Когда ты один, ты отвечаешь только за себя. Иное для бессмертного чревато скоропостижным насильственным лишением оного неумирающего по-человечески ценной головы.
- Хорошо, - вздохнул Митос обреченно, ведь мальчишка окончательно своими словами подписал его, адамов, вывод и обрек себя на гибель, пусть и временную, - ты узнаешь все, что должен узнать, но не здесь. У меня есть дом…, - Старик замялся и уточнил, дабы исключить двусмысленность о привязанности к определенной территории, - убежище недалеко.

Всю недолгую дорогу до упомянутого убежища, Адама преследовало ощущение, что он осужденный на казнь и идет на эшафот под позорящий гул толпы и летящие со свистом мимо головы камни. Весьма неприятное чувство. Интересно, паренек хоть понимает, на что согласился? Осознает ли всю тяжесть предстоящего? Готов ли принять новый образ жизни? Не известно. Одни вопросы и шагающий рядом юнец. Совсем не вдохновляющее зрелище.
- Очередное непримечательное обиталище, - словно самому пояснил Пирсон, поворачивая к скромной шестиэтажке.
Зайдя в здание, поднялся на третий этаж и выудил ключи, открывая простую дверь и прошел внутрь, как будь-то был один, а следовавший тенью Эверетт – действительно не больше чем его, митосова, тень.
- Закрой дверь и располагайся.
Ключи были брошены в низкую вазу на кухонном столе к горстке монет прошлого века, паре скрепок и английской булавке. Сам же хозяин очередной квартиры-студии, отправился на кухню, к священному хранилищу пива – холодильнику.

Мальчишка собственноручно облегчил Пирсону задачу, приплетясь на кухню. Он нервничал, что было вполне объяснимо, однако Адама не боялся…
«А следовало бы», - мрачно ухмыльнулся бывший Всадник Апокалипсиса сам себе мысленно.
Митосов меч преспокойненько лежал под кроватью, от пистолета слишком много шума, а до автоматического ножа в креплении на икре еще нужно дотянуться – не подойдет. Но кухня, кроме места приготовления пищи, удобна еще и для боя наличием предметов, которым можно использовать как оружие. Даже если это малоострый нож для масла.
Чуть не рухнувший Эверетт, оказавшийся опасно близко, самолично сделал все, чтобы труд исследователя был легок. Осталось только приобнять мальчишку, сгрести свободной рукой со стола нож и резко всадить оружие парню сзади под ребра по самую рукоятку. И повернуть для ускорения и без того скоропостижной насильственной смерти.
На лице Митоса нельзя было прочитать ничего, кроме ледяного безразличия, словно он каждый день такое проделывал. Выдернув нож из тела, позволил ослабевшему юнцу сползти на пол и, как будь-то ни в чем не бывало, вымыл ножик, возвращая оный на место. Выудив из холодильника пару банок пива, водрузил жестянки на кофейный столик  у дивана, уселся и принялся за хмельной напиток, в ожидании первого оживления Коди Эверетта.

Как и предполагал Адам, парнишка очухался спустя две банки пива, цедимые крайне неспешно, что примерно равнялось получасу.
- Я здесь, на диване, - зевнул Старейший, предчувствуя долгую беседу и рассказ некоторых подробностей своей биографии, - прихвати упаковку пива из холодильника.
Предстоящее не вызывало удовольствия, не вдохновляло, зато прекрасно взращивало дикую лень делать что-то окромя валяния собственной тушки на диване с пивом наперевес и приятной музыкой. Но Рубикон действительно был переплыт, решение принято, дело, собственно, сделано и звенящий в ушах Зов  - этому лучшее доказательства. Митос не хотел убивать Коди, не хотел делать его Бессмертным, надеясь, что тот сможет прожить как обычный человек лет 80 и счастливо помереть вполне естественной смертью, но, увы.

- Ты умер, - пожал плечами Митос, словно говорил о чем-то совершенно обыденном, впрочем, для него же было именно так, - а потом воскрес.
Взяв из принесенной упаковки баночку темного пива, с характерным щелчком открыл ее и от души глотнул холодный хмельной напиток, ведь воспаление горла бессмертным не грозит. Как и многое другое. Единственное, чего следует опасаться всерьез – острого лезвия у своей шеи.
- Звон в твоих ушах и головная боль называются Зовом. Так мы распознаем друг друга. Ты еще не пришел в себя, поэтому ощущаешь мой Зов лишь в четверть силы. Вскоре чувство станет гораздо сильнее и неприятнее, но со временем ты научишься приглушать его. Как это делаю я, поэтому твой Зов почти не раздражает.
Еще один большой глоток пива и самая непринужденно-расслабленная поза – буквально растекшись по дивану, Адам разглядывал невидимый горизонт, не торопясь перевести взгляд на «новорожденного».
- Мы с тобой не совсем люди, мы – бессмертные. Тебя не убить ядом, пулей, ножом, ты воскреснешь, как только что. Твои раны затянуться, не оставив следа, но даже тебя можно убить, отрубив голову. Тогда убийца получит все твои навыки, умения и память – твою душу. Такая охота за головами называется Игрой. Мы все в ней участвуем независимо от желания, и уйти способа, кроме смерти, не существует.
Замолчав, Старейший дал некоторое время юноше воспринять полученный ворох информации, сделал несколько глотков и продолжил:
-  Ты не будешь стареть телом, оставаясь таким же, каким был на момент первой смерти. Болезни тебе не страшны, но ты никогда не сможешь иметь детей. Некоторые считают это преимуществом, - заметил Митос, криво усмехаясь, - и последние несколько моментов, которые должен знать каждый бессмертный: первое, должен остаться только один – это аксиома, хотя лично я не верю в эту чушь; второе, этот последний получит силу всех убитых бессмертных и станет вечно править миром; третье, на святой земле поединки запрещены; четвертое, битвы обычно проходят один на один, потому что после получения чужой силы ты слишком слаб, чтобы сражаться; пятое, дерись или беги; и шестое, никто не должен знать, что ты бессмертен.  Вот тайна, которую ты так жаждал получить. Наслаждайся.
Последнее слово было сказано ледяным тоном, словно Адаму очень не легко посвятить в это Коди. Ведь так, собственно оно и было, поскольку Эверетт, став бессмертным, автоматически включался в Игру и становился потенциальным противником Пирсона. Исследователя, который сейчас преспокойно пил пиво, восседая рядом на диване, будь-то бы ничего и не случилось.

Мальчишка растерян, шокирован, напуган и еще больше закрывается уже не только от мира, но и от правды. Его можно было понять. Наверное, сложно осознать собственное бессмертие и такой резкий вираж жизненного пути. Митос не помнил, как прошел этот переломный момент – принятия себя, помнил лишь как забрал первую голову, остальное – смутная греза, сон, фата-моргана.
Коди тут же завалил Адама вопросами, довольно практичными, следует признать, хоть голос прямо выдавал его состояние глубокого одеревенения и недополуобморока. Поэтому Пирсон отвечал последовательно, предельно точно и … искренне.
- Да, малыш, - вздохнул Старейший, - я тоже бессмертный. Ненависть? Возможно, мы все же люди в основном, поэтому у каждого из нас есть те, кого можно назвать друзьями и тех, кого убьешь с удовольствием при первой же встрече. По факту ненависти нет, есть лишь необходимость. Убей или будешь убит, ведь немало тех, кто жаждет стать сильнее и охотится за бессмертными. Есть и другие, которые навсегда переселяются на святую землю, выходя из Игры. Лично знаю одного такого, кстати, потом напишу адрес, как вернешься в Париж – сходишь к отцу Дарию, он многое сможет тебе рассказать.
Ухмыльнувшись воспоминанию о миролюбивом монахе и бывшем грозном полководце, Митос допил уже третью банку пива и устало потянулся всем телом, словно этот разговор утомлял сильнее, чем разгрузка товарных вагонов с кирпичами.
- Достаточно, чтобы убийства наскучили, - зевнул Адам, прикрывая лицо ладонью, - я уже 197 лет не сражался,  и не горю желанием прерывать личный рекорд. Бегу?
Задумчиво потерев переносицу, Старик поставил обратно на стол четвертую банку темного пива и глянул на ученика, спокойно улыбнувшись его поразительной догадливости.
- Каждый из нас убийца и жертва, Коди.  Я просто хочу жить, - еще одно простенькое изречение, объясняющее все и вся, по крайней мере для самого Митоса.
Все это очень мило, приступов искренности и наставнического бреда у Адама давно уже не было, но мальчишку пора выводить из задумчивого транса и последующей депрессии – такое тоже бывало с «новорожденными». Самый действенный метод – клиновышибание аналогичным предметом, то есть – новый шок, достаточный по силе, чтобы вернуть юнца из прострации.
Повернувшись к Эверетту, Пирсон аккуратно, но крепко взял его подбородок пальцами и повернул к себе, внимательно всматриваясь в серо-голубые льдинки.
- Я существую дольше письменности, - усмехнулся бессмертный, и коснулся губами его губ.
«Надеюсь, потрясение получилось достаточным».