День выдался насыщенным и суматошным и Клаус был рад, что он наконец то подходил к концу. Пришлось вставать рано утром, тащиться аж на другой конец города в квартал фешенебельных особняков и провести там кучу времени в обществе напыщенных от собственной значимости толстосумов. Мистер Джейсон Рочестер, владелец заводов, газет, пароходов и страстный коллекционер древних книг и рукописей. Все то у него было самое лучшее (как сам он считал) - лучший бизнес, лучший дом в Майами, лучшая любовница, лучшая коллекция. Ну и, естественно, делать экспертизу нового приобретения в обширной коллекции мистера Рочестера должен был лучший эксперт в этой области. Лучшим на свою беду был Клаус. Подобную публику Шульц терпеть не мог, а потому сразу заломил за свои услуги совершенно сумасшедшую цену в расчете на то, что она отпугнет навязчивого заказчика. Не угадал. В итоге Клаусу ничего не оставалось, как поехать к Рочестеру и просидеть там почти полдня ожидая, пока наконец то привезут долгожданную книгу.  Эти полдня оказались сущей пыткой. Мистер Рочестер оказался человеком на диво общительным и многословным. Он жить не мог без собеседника, а точнее, без внимательного и почтительного слушателя, так как разговор очень быстро превратился в нескончаемый монолог мистера Джейсона. Когда книгу наконец то привезли, Клаус был готов вознести хвалу всем богам, каких только знал за то, что этот кошмар  близок к завершению. Книга оказалось действительно уникальной. Шульц провел тщательную экспертизу и был готов поставить на кон свою профессиональную репутацию, что этот затертый томик в потемневшей кожаной обложке мог спокойно помнить руки самого Иогана Ментелина, ученика великого Гутенберга. Мистер Рочестер на радостях, ни секунды не задумываясь, выписал Клаусу чек, сумма которого превышала запрошенную чуть ли не вдвое. Клаус не стал указывать коллекционеру на оплошность, а вместо этого поспешил откланяться и отправился прямиком в банк, торопясь превратить чек в деньги и перевести их на свой счет. Кто его знает, придет в себя богач, да передумает.  И вот теперь после всех забот и треволнений Клаус сидел на диване в своей квартире-студии и не спеша цедил из стакана неразбавленный "Гленливет-25". Шульц чувствовал себя каким то разбитым и уставшим. Вот уже несколько дней подряд его не отпускало странное ощущение - будто бы пристального недоброго взгляда в спину. Даже два или три раза возникало чувство присутствия, но настолько кратковременно, на самой грани восприятия, что Клаус даже не мог бы с уверенностью сказать, не почудилось ли ему. Вот уже два года подряд Шульцу не доводилось встречаться с себе подобными, временами он  даже иногда стал забывать об этой бесконечной Игре. Неужели, появился кто то, кому понадобилась голова Клауса?..

И был вечер и была ночь и было утро. И был день...Еще один день в длинной череде дней и ночей. Клаус уже давно перестал их считать. Вчерашний "Гленливет-25" не принес желаемого расслабления и оставил новому дню лишь неприятный привкус во рту и легкую тяжесть в затылке. И эту тяжесть Клаус изгонял старым привычным способом - голый по пояс он пружинисто скользил по комнате и в руках его также привычна танцевала скьявона. Поворот, пируэт, кварта. Поворот, пируэт, терция. Поворот, пируэт, резкая смена руки. Поворот, еще, выпад на колено и пассато сото. Кувырок в сторону, поворот, еще, смена руки, выпад на другое колено и снова пассато сото - снизу вверх по крутой дуге. Знатоки-теоретики считают итальянскую школу фехтования грубой и некрасивой. Да, наверное она не так изящна и зрелищна как французская. Здесь много грубых силовых приемов и коварных внезапных выпадов из казалось бы самых неудобных для этого положений. Это искусство родилось в череде многочисленных междуусобных войн итальянских городов, когда важным была не красота пируэтов, а эффективность. За что Клаус и ценил итальянскую школу. Еще одна серия пируэтом и ударов и Клаус счел, что на сегодня достаточно. Он несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая дыхание, затем пристроил скьявону на прикрепленную к стене комнаты подставку и взял со спинки стула полотенце. Контрастный душ окончательно изгнал тяжесть из головы, но не смог изгнать беспокойство из души. Клаус сменил спортивные брюки и легкие полукеды на любимые потертые джинсы, хлопковую рубашку и мягкие домашние туфли. Прошел к кухонному уголку и принялся колдовать над кофемолкой, а затем над кофеваркой. С чашкой, полной ароматного горячего напитка, Клаус уселся за свой рабочий стол, включил ноутбук и постарался сосредоточится на работе. Через пару недель должен был пройти большой аукцион среди лотов которого было несколько книжных раритетов. Клаусу предстояло дать им экспертную оценку  и сейчас он пытался подобрать необходимые материалы. Но сосредоточиться никак не получалось. Спустя полчаса Клаус поймал себя на том, что смотрит на одну и ту же строчку текста. Кофе остыл и Клаус допил его одним большим глотком, почти не ощущая вкуса. Клаус встал из-за стола, чашка из под кофе отправился в посудомойку, а ее место занял бокал для виски. Сопьюсь к чертям такими темпами. Интересно, как это будет - бессмертный алкоголик. Хотя алкоголик недолго будет бессмертным. Клаус мрачно усмехнулся своим мыслям, отпил виски, поболтал бокалом в воздухе. Кусочки льда мелодично звякнули о стекло. Окинул взглядом свое жилище. Большая комната-студия в одном из домов в тихом районе Майами где оседал так называемый "средний класс". Аккуратненькие чистенькие домики, стриженные газоны, вежливые тихие соседи, милые люди. Люди. Клаус временами завидовал их простым радостям и горестям. Последние лет сорок Клаус жил один. Так было проще - любить и дружить со смертными и видеть как они стареют и умирают было тяжело...А дружба и любовь с бессмертными...Не смешите. Остаться должен только один. И похоже что кто то решил сократить количество претендентов на главный приз Большой Игры. Клаус поднял глаза на скьявону. Губы Щульца тронула саркастическая усмешка. Ну что ж, подождем, уж если пять веков жизни чему и учат, так это умению ждать.....