Почти год прошел с тех пор, как закончилась битва при Ватерлоо, а в монастырь все еще продолжали наведываться покалеченные, но выжившие, участники сражения. Они прибывали из пригородов Парижа, из Королевства Нидерландов, и из более отдаленных земель. Война, как обычно, никого не пожалела, и некоторым, ищущим пристанища и успокоение в стенах монастыря Сен-Мишель, наверняка хотелось, чтобы битвы никогда не было, и они им бы не пришлось перенести всех тех страданий, что выпали на их душу за последний год.
Многие, кто добирался к Дарию, смиренному священнослужителю этого монастыря, были калеками – война принесла им одни лишения, как физические, так и духовные.
Монах старался поговорить с каждым страждущим, уделить необходимое внимание и, возможно, чем-то облегчить тяжкую ношу, будь то угрызения совести, горе, или просто человек лишился всего, что было ему дорого, и пытался снова обрести смысл жизни.
Чтобы помогать таким людям, требовалось отдавать себя полностью, и иногда, Дарий так душевно истощался, что мог днями напролет сидеть в своей келье за чтением Священного Писания, в поисках поддержки Свыше, изложенной в Великой Христианской Книге. А затем он снова возвращался к людям и вел с ними беседы, леча душевные раны.
Почти полгода назад, Дункан Маклауд, которого Дарий в прошлом году встретил на поле сражения при Ватерлоо, вынужден был покинуть монастырь и отправиться в Америку. Все время после Битвы при Ватерлоо, монах пытался показать Горцу путь без войн, но так как Дункан не мог отказаться сражаться и жить мирной жизнью, то ему пришлось уехать. И с тех пор поблизости не было никого из Бессмертных. До сегодняшнего дня.
Дарий вел очередную беседу с одноногим солдатом, присевшим на скамью в храме, когда вдруг почувствовал Зов. Он предупреждал монаха об опасной близости другого Бессмертного, но… с другой стороны, был странным образом очень знакомым.
Насторожившись, Дарий медленно поднялся на ноги, и, вежливо откланявшись солдату, прошел между рядами скамеек, ища глазами причину его беспокойства.

Знакомые нотки в тревожном ощущении присутствия, заставили Дария перебрать в голове многих бессмертных, с которыми ему приходилось встречаться за полторы тысячи лет. Но кто бы это мог быть? Дункан недавно уехал в Америку, и вряд ли так быстро вернулся. Не Грейс, не Бернс, и не Фицкерн… и, даже не Калестина… Хотя, последняя, за прошедшее тысячелетие,  довольно часто наведывалась и пыталась навредить монаху.
В нынешнем Зове ощущалась древняя мудрость и опыт, накопленный веками. Продвигаясь между рядами скамеек, Дарий все больше узнавал это ощущение, ведь этот Бессмертный жил несколько недель в монастыре Сен-Дени, где двенадцать веков назад служил Дарий. Несмотря на, сравнительно непродолжительное пребывание странника в монастыре, Дарий хорошо запомнил его, и на протяжении всех столетий носил теплые воспоминания о тех далеких временах в своем сердце.
- Эран! – не скрывая радостных чувств, переполнивших священника при виде знакомого, воскликнул Дарий. Он не назвал Древнего Бессмертного настоящим именем, опасаясь, что тому может быть не приятно, если сие услышат посторонние уши. – Как я рад тебя видеть! – глаза монаха, как обычно, светились искренней добротой. – С тобой все в порядке?

Тепло пожав протянутую Митосом, для приветствия, руку, Дарий не скрывая радости, кивнул, принимая новое имя Древнего Бессмертного. Тем, кто проходил сквозь века, приходилось не раз менять свое настоящее имя и место жительства, иначе окружающие начали бы задавать слишком много компрометирующих вопросов, на которые совсем не хотелось отвечать, учитывая, какие потом могут возникнуть трудности.
- Конечно, Бенджамин, - с улыбкой проговорил монах, и указал Митосу жестом следовать за ним. – Ну, мне меняться не к чему, - произнес Дарий, когда двое бессмертных вошли в его келью. – Меня, как и прежде, полностью устраивает мой теперешний образ жизни… Но, к сожалению, я не в силах принудить кого-либо принять такой же решение.
Вспомнив, как он пытался показать Митосу мирную жизнь двенадцать веков назад, и почти аналогичную историю, произошедшую за последний год с Дунканом МакЛаудом, Дарий тихо вздохнул, и, слегка пожав плечами, разжег огонь в камине и поставил котелок с водой.
Стиль жизни монахов за прошедшие века не сильно изменился – на полу лежали циновки, а в углу комнаты стоял небольшой стол и пара стульев, на которые Дарий указал ладонью, приглашая старого друга присесть.
- Располагайся, и расскажи, трудно ли было сохранить голову на плечах за все-то время, которое мы не виделись, - когда вода закипела, Дарий насыпал чайные листья в фарфоровые кружки  и залил их кипятком. – Надо же, истории фарфора примерно столько же, сколько лет нашему знакомству, - мягко улыбнулся монах, и присел за стол, поставив кружку перед Митосом и держа свою в ладонях, потянул носом пряный аромат чая.

- Это не станет причиной того, чтобы отказаться от выбранного пути праведника, - мягко улыбнулся Дарий. За многие века он убедился, что редко кому удается постичь суть умиротворения, особенно если человек бессмертен. – Я не перестану учить людей мирной жизни, хотя и они не перестанут ей противиться. Вот такой наш трудный мир, - он с улыбкой на устах отпил чай, и прикрыл глаза, наслаждаясь теплом от напитка, разливающегося по организму.
Хотя Дарий старался не покидать Святую землю, все же, изредка он удалялся из своего укрытия, например для того, чтобы поменять место жительства и не вызывать подозрений по поводу своей нестареющей внешности, или для того, чтобы помочь раненым на полях сражений. Вопрос старого друга заставил вспомнить прошлогоднюю битву при Ватерлоо, когда придя на поле, усыпанное трупами убитых солдат, Дарий искал выживших и встретил Бессмертного Дункана МакЛауда. Сначала он невольно испугался, что находясь не на Святой Земле, может запросто лишиться головы, но спустя несколько мгновений убедился, что Дункан не будет нападать на безоружного священника, видя, что тот настроен более, чем мирно.
Улыбка озарила лицо монаха, когда он думал о шотландце, в котором бурлила горячая кровь, и который недавно покинул стены монастыря, решив не отказываться от своей воинственной натуры.
- Не более, чем обычно, - в тон словам Митоса ответил Дарий на вопрос о Наполеоне. – За прошедшие века не он один устраивал сражения, и, увы, он будет не последним, кто ведет мирных людей на войну, пытаясь делать из них солдат, воюющих за эфемерные идеалы. – Дарий вздохнул и посмотрел на древнего Бессмертного, который, словно изворотливый лис, пытался ускользнуть от прямых ответов. – И все же, что привело тебя в наши края, друг мой?

- О, ты, несомненно, прав, мой друг, - улыбнулся Дарий, отпив очередной глоток чая. – Люди очень любят создавать себе проблемы, вместо того, чтобы жить в гармонии с природой, - Дарий встал со стула и подошел к небольшому зарешеченному окну, через которое был виден двор монастыря. – Они словно помещают себя в клетку своих проблем и не желания обрести мир и спокойствие…
Услышав вопрос Митоса о передаче накопленной мудрости, Дарий вздохнул и грустно засмеялся, вспомнив еще раз о юном горце, недавно покинувшем стены монастыря.
- Я думал, что нашел… - Дарий еще раз посмотрел в окно и сделал глоток чая. – Но не так давно один из моих бессмертных учеников покинул меня, так и не справившись со своей воинственной сущностью. Он не смог простить разбойников, которые убили меня… ну, не до конца, конечно, - Дарий улыбнулся и пожал плечами. – В январе этого года, разбойники ворвались в церковь, где я молился. Но так как я не мог ничего им дать, лидер бандитов убил меня, а Дункан хотел им отомстить, и все мое учение пошло коту под хвост. После этого МакЛауд решил вернуться в Америку. Думаю, у него великое будущее, я чувствую это, и не в силах помешать ему быть воинственно настроенным горцем. Но я верю, что он хороший человек, который умеет ценить людей, и не будет зря использовать оружие. - Дарий был не против рассказать о юном горце, которого нашел на поле битвы в прошлом году, но, посмотрев в свою, он увидел, что та незаметно опустела. – Еще чая?

Отредактировано Дарий (2012-11-07 05:29:52)

Во время своего повествования, Дарий заметил, как оживился Митос, когда священник с воодушевлением рассказывал о Дункане МакЛауде. Такой интерес вызвал у монаха добродушную улыбку, и он был рад рассказал Старейшему о своем ученике, к которому испытывал большую привязанность.
- Конечно, ты понимаешь, что мы, Бессмертные не можем долго задерживаться на одном месте, иначе нас раскусят местные жители, и начнут задавать неудобные вопросы, или попросту лишат головы, не церемонясь, и обвинив в колдовстве, - тут Дарий вспомнил, как одна настойчивая леди много раз пыталась его разоблачить. – Поэтому, время от времени приходится перебираться из одного убежища в другое, - Дарий сделал паузу, поднялся со стула и заварил в кружках очередную порцию чая. – Вот, именно таким образом, в прошлом году я оказался на поле битвы при Ватерлоо. Ты, верно, слышал про это сражение? Там полегло множество невинных мужчин, которые думали, что сражаются за светлое будущее. На это было страшно смотреть – кругом изуродованные трупы, страдающие калеки. Интересно, что они теперь думают о войне? Спросить бы тех умерших – хотели бы они снова быть убитыми, пошли бы снова на войну? – Дарий слегка расстроено задавал вопросы, казалось, обращенные к Вселенной, прокручивал в голове события прошлого и снова переживал их, и совсем забыл о том, с чего вообще начал разговор о сражении при Ватерлоо.

Задумавшись о прошлогодних событиях, Дарий в своих рассуждениях совсем отдалился от темы, с которой начал свое повествование. Если бы не вопрос Митоса о МакЛауде, неизвестно, как далеко бы зашел священник в своих размышлениях.
Услышав имя горца, Дарий на секунду замолчал, пытаясь сконцентрироваться и вспомнить, о чем говорил. Но потом повернул голову к Древнейшему и улыбнулся.
- Ах, да. Прости, брат мой, у меня случаются такие приступы философского настроения, - Дарий сделал глоток чая. – Так вот, МакЛауд воевал там против Наполеона, и я встретил его на поле битвы, когда он нес раненого товарища. Благородно, он не хотел оставлять друга в беде, - монах расплылся в улыбке, подумав про Дункана. – Одно это уже многое говорило о его натуре. Он умеет разделять плохое и хорошее. Поэтому, когда встретил меня, то не стал обнажать свой клинок, и мы смогли подружиться.
Дарий увлеченно рассказывал про своего друга, можно сказать ученика, с которым чувствовал крепкую духовную связь.
- Он молод, ему всего двести лет, - в голосе Дария почувствовался легкий добродушный смешок. – Он еще полон бравады, опрометчив, горяч сердцем и душой, плюс, он был воспитан воинственным шотландским племенем, и война для него большую часть жизни. Я не смог его переубедить, - Дарий вздохнул, и снова пригубил чашку чая.

Слова столь Древнего Бессмертного, коим являлся Митос, не могли не воодушевлять. Ведь наверняка, за пять тысячелетий у него были ученики, и мужчина сейчас говорил, основываясь на личном опыте.
Дарий допил свой чай, и поставил кружку на стол, задумчиво проведя пальцами по кромке.
- Надеюсь, ты прав, и МакЛауд действительно чему-нибудь у меня научился... Сказать по-правде, я за него переживаю, и желаю ему долгой жизни, и... – Дарий задумчиво повел плечом. – И если кто-то и заслуживает быть победителем в Игре, то, полагаю, Дункан, достойный претендент, и, несмотря на свою молодость, составит конкуренцию многим Старым Бессмертным...
Дарий взглянул на Митоса, но увидев на его лице едва заметную тревогу, сказал:
- Ну, и он не является охотником за головами, которые не различают друзей от врагов. Поэтому когда вы встретитесь, я очень надеюсь, что вы не станете воевать. Мне хочется терять друзей, которые мне не безразличны, - Дарий улыбнулся, и немного помолчав, произнес:
- Я хотел бы вас как-нибудь познакомить, тебе он понравится...