Париж. Это слово отдавало запахом корицы и янтарным шелком. Мягкое, тающее на губах, как кофейное мороженое. Мелодичные переливы фортепиано с щемящими вступлениями скрипок. После дождливого Лондона с его мрачноватым величием и туманной магией столица Франции казалась звенящей и светлой, как парк аттракционов после серых неприметных улиц. И все же Париж имел вкус дивного слоеного пирога - сладкий, воздушный, но быстротечный. Коди не покидало чувство красивой сказки, обреченной на счастливый, но все-таки конец. Потому он прятался от Парижа - в дышащих древностью залах университета, в библиотеках, в душных аудиториях. Это было царство книг, обитель науки, которая, как известно, принадлежит всему миру, не только цветущему "городу любви". В мире слов он мог быть собой. Слова пахли, расцветали, звенели, переливались, каждое из них значило гораздо больше, чем можно было найти в словаре. Множество дополнительных смыслов, оттенков и полутонов.
Слово напоминало цветок. Нежные, яркие лепестки, благоухание, разливавшееся в сознании, стебель смысла, тянущийся к свету понимания... Все это было знакомо ему с детства, и свою летнюю практику Коди решил посвятить не верхушке айсберга. Он решил найти корень цветка. То, из чего родилось слово.
Декану мысли юного студента показались интересными - или ему просто было все равно, чем он займется, лишь бы не слишком тратил его время. Получив направление на историческую кафедру, Коди неспешно брел по коридору, сминая в руках бумажку с именем рекомендованного специалиста.
Адам Пирсон. Хорошее сочетание, в котором имя и фамилия подходят друг другу, как соседние кусочки паззла. Имя Адам почему-то отдавало мятой и имело оттенок изумрудной весенней зелени. Свежесть и пробуждение, если прибегать к ассоциациям. В фамилии же угадывался темный оттенок синего, и какая-то затаенная угроза, напоминающая тигра, притаившегося в зарослях. Сильная фамилия, больше подходящая для воина, чем для ученого.
Он постучал один раз и сразу толкнул дверь. Солнечный луч, бродивший по стене, осветил лицо молодого лингвиста.  Коди прищурился, отыскивая взглядом историка, и махнул бумажкой.
- Месье Пирсон? - он интуитивно произнес фамилию с ударением на первый слог, хотя француз-декан произносил ее традиционно для парижан. - Меня направили к вам на кафедру. Дело в том, что я хотел бы взять темой для реферата..происхождение слов и речи вообще.
Он многозначительно улыбнулся, разбавляя вежливость нахальным блеском в глазах. Его взгляд был вызовом, брошенным между ними, как перчатка дуэлянта.
Потому что полностью "Адам Пирсон" звучало как удар меча.

Отредактировано Коди Эверетт (2012-09-08 23:23:15)

Коди почти неуловимым жестом закатил глаза - именно так, чтобы собеседник заметил и устыдился, но не настолько явно, чтобы это можно было счесть невежливым. Серо-голубые глаза юноши нетерпеливо сверкнули, он обогнул стол и остановился прямо напротив Пирсона, в очередной раз одарив историка нагловатой улыбкой.
- Ну, если Вас не затруднит хотя бы прислушаться ко мне, я буду очень благодарен, - не удержавшись, съязвил он, изящным движением руки откидывая назад тоненькую косичку русых волос. Прическа Коди поначалу служила поводом для насмешек, но юный лингвист быстро поставил обидчиков на место. Он хорошо знал, что слова могут ранить куда больнее любого удара, а благодаря своей чувствительности, легко подбирал особо колкие.
- Меня направили к Вам с кафедры лингвистики, - медленно, точно умственно отсталому, принялся разъяснять Коди. Что-то неуловимое тревожило его в собеседнике. Сформулировать это было сложно, но каким-то шестым чувством Коди ощущал некий диссонанс. Имя Адам Пирсон вроде как и подходило темноглазому историку, но что-то в нем было... не то. Все равно что псевдоним для известного автора - все знают его под именем на обложке книги, но ведь где-то есть еще и настоящее... От этих странных ощущений начинала ныть голова, и Коди недовольно поморщился, пытаясь сосредоточиться на предмете разговора.
- Меня интересует то, каким образом появлялись слова, - четко произнес он, в упор глядя на собеседника. - История развития языков, понимаете? - последний вопрос он выдал с явным сомнением в способности Пирсона вникнуть в суть дела. - Мне сказали, что Вы можете помочь...Вроде как.
Он усмехнулся краем губ, точно призывая историка к барьеру. Сам этот взгляд с растворенной в глазах солнечной улыбкой, за которым, однако, угадывался стальной стержень, точно вынуждал его раз за разом дерзить, ожидая ответной реакции.

Парень непроизвольно вскинул руку, сжимая вспыхнувший мгновенной болью висок. Влияние весны еще не окончательно выветрилось, и многое из того, что могло бы его не очень беспокоить, отзывалось как никогда резко. Слово "нет" имело бесчисленное множество оттенков, в зависимости от ситуации, обстоятельств, личности говорившего, сути предыдущего высказывания... "Нет" могло быть мягким и игривым, обходящим кошачьей поступью, звенящим смехом, подразумевающим под собой "да" - это было характерно в основном, для девушек. "Нет" могло быть ленивым, болотного оттенка, практически не несущим смысловой нагрузки, брошенное мимоходом, как случайный вздох. "Нет" могло быть огненно-красным, полным скрытого желания, "нет" как призыв подойти, "нет" как вызов, "нет" - как признание.
"Нет" Адама Пирсона оказалось хлестким, как пощечина, разрезающим воздух, подобно клинку, с ощутимым привкусом железа на губах. Такое "нет" подняло волну злости, черты лица юноши на мгновение исказились, будто историк и впрямь ударил его.
- Вы, кажется, не поняли, - с нажимом прошипел он, сдавливая рукой пульсирующий огнем висок. - Вас назначили моим руководителем. Вам всего-то и нужно, чтобы проконтролировать мою работу...
Комната заполнилась едким, давящим запахом магнолий. Коди судорожно вздохнул, оперевшись рукой о стол, стиснул зубы. Этот аромат он ненавидел до глубины души - магнолии цвели каждый год в их саду, когда его родители еще жили вместе. В то лето, когда Шанталь сбежала со своим итальянцем, кусты завяли. Но этот запах преследовал его, возникая всякий раз, когда его чувствительность достигала предела. И всегда, стоило ему почуять невыносимое благоухание, он терял контроль над собой. В такие минуты он вполне мог убивать. И сейчас вся его злость была направлена на Адама Пирсона.
Раздраженный тем, что на него не обращают внимания, Коди резко шагнул к историку, выхватывая у него из рук книгу:
- Да послушайте же Вы... - он замер, глядя на витьеватую вязь слов, древних, как дыхание вечности. Шевельнул губами, повторяя написанное:
Никто не вечен в мире, все уйдет,
Но вечно имя доброе живет...
Он поднял глаза, затуманившиеся от силы текста, успокаиваясь и остывая.
- У этих слов привкус рахат-лукума, - неожиданно для себя самого объявил он. - И запах розовых лепестков. И...
Юноша осекся, поняв, что говорит вслух. Уже долгое время он хранил свою восприимчивость в секрете от других. Но, как всегда, его поведение после "магнолиевого срыва" оказалось непредсказуемым.

- А я Вам, пардон, что уже полчаса показываю?! - возмутился Коди, еще раз помахав листком с подписью декана. Нет, воистину этот специалист по истории был странным. Другой бы уже давно занялся студентом, поговорил с ним о предстоящей работе..ну и сделал прочие формальности, чтоб побыстрее отвязаться. А Адама Пирсона рефераты первокурсника не интересовали, зато его замечание вызвало неподдельный интерес. Коди не понравилось, как вспыхнули глаза собеседника - будто тот сразу понял, с чем имеет дело. До этого момента парень был уверен, что его неосторожные слова сойдут за художественный вымысел - чего только не ляпнет нынешняя молодежь. Но, судя по всему, Пирсон либо имел представление о чувствительности Коди, либо... что-то подозревал.
Глядя на историка исподлобья, Коди опустился на стул и скрестил руки на груди, выжидающе улыбаясь.
- Вас, очевидно, впечатлили мои способности в знании древнего языка? - нарочито беспечно спросил он, поспешно уводя разговор в сторону от последних реплик. - Или Вы считали это только своей привилегией? Мне нужно еще что-то прочитать, чтоб Вы наконец занялись со мной работой? Гомера, Данте, Хайяма в оригинале? Вы только скажите, не стесняйтесь.
Вся возможная вежливость, которую он мог бы проявить по отношению ко старшему, улетучилась. Пирсон чеканил слова, как серебряные монеты, и за каждым Коди угадывал силу, природа которой была ему непонятна, а потому довольно-таки ощутимо нервировала.

Коди, уже не скрывая настороженности, уставился на собеседника в упор. Надо отдать Писрону должное - его речь сама по себе не вызывала отторжения, лишь беспокойство юноши влияло на впечатление. Слова Адама были похожи на него самого - отточенные и уверенные, словно кинжалы, они влетали в сознание Эверретта, прорастая стальными бутонами. Такому человеку хотелось верить. Очень хотелось. Но он давным-давно запретил себе это: после веры начнется привязанность, а это уже было недопустимо и явно пахло магнолией.
- Зачем вам это? - куда-то подевалась вся нахальность в тоне, остались лишь удивление и усталость. - Что вы знаете..о моем восприятии?
У Коди уже был опыт общения с различными специалистами, копающимися в человеческой психике. В детстве ему не всегда удавалось скрывать свою реакцию на многие слова - головные боли, тошнота, слабость проявлялись и внешне, и хотя никто не знал об истинной природе этих симптомов, к психологам его-таки затащили.С тех пор Коди питал определенное отвращение ко всяким личным расспросам в духе "хотите об этом поговорить?" - речь мозгоправов вызывала у него рвотные позывы. Их слова были слишком..стерильны, прилизанны, в них все было искусственным. Всегда, стоило очередному специалисту начать разговор с вечной доброжелательной улыбочкой на лице, как Коди начинал преследовать запах хлорки.
Он не мог врать, тем более - самому себе. Предложение Пирсона выглядело опасным...и заманчивым. Подобные сделки были в новинку для Эверетта, и он ощутил жгучее любопытство.

Коди молча принял стакан из рук историка, глянул подозрительно, словно ожидая, что в сосуде обнаружится яд, осторожно пригубил.
- Пьем за знакомство? - в своей обычной ироничной манере поинтересовался он, изучая взглядом собеседника. Глаза Пирсона оставались на удивление безмятежными, но чувствовалось, что он в любой момент готов к атаке, будто Коди был не студентом, пришедшим за помощью с рефератом, а вооруженным противником. Интересный взгляд на мир, но весьма опасный..для окружающих. - Кстати, меня зовут Коди..если Вы забыли.
Вода с лимоном была не ахти каким нектаром для двух джентльменов, но в духоте аудитории приятно освежала. Коди осушил свой стакан и, поставив его на стол, осторожно взглянул на Адама.
- Вы хотите сказать, что..встречали таких, как я?
Только слова повисли в воздухе, как он понял, что попался на удочку. Он только что прямым текстом признал свою необычность  и отступать на попятный было поздно. Мало того, он еще и выдал свое любопытство. Всю жизнь Коди Эверетт был уверен, что он в лучшем случае мутант, которому нет места в нормальном человеческом обществе, а теперь оказывалось, что существуют люди, которые имеют представление о его особенности.
Он уже знал, что ни за что не отклонит предложение Пирсона, чем бы оно не обернулось. Но вот давать это понять было явно лишним.

Коди внимательно смотрел на собеседника, всем нутром ощущая пресловутый "момент истины" - распутье, хождение по грани, после пересечения которой будет уже поздно что-то менять. Рука Адама повисла в воздухе, и юноша знал, точнее чувствовал, что историк не будет ждать долго. Решение требовалось принять в течении нескольких секунд, и обычно это ему хорошо удавалось. С другой стороны, обычно речь и не шла о настолько личном пространстве. Кто знает, что на уме у этого странного типа, и как именно он намерен изучать особенности восприятия молодого студента?
Он осторожно втянул носом воздух, неожиданным образом из спертого, привычного для душных аудиторий в это время года, показавшийся морозным. Слова Пирсона, заиндевевшие свойственной историку прямолинейности, хрустели призрачными льдинками. Привкус мяты, пропитавший имя историка, ощущался на губах, как случайный поцелуй. Коди неловко слизнул невидимые капли пряной свежести и сглотнул, ощутив на нёбе приятный холодок.
- Я... - он замялся на мгновение, но потом просто сжал ладонь Адама в своей. Пальцы историка были на удивление теплыми. - Я согласен..только...на счет моего условия. Дело не столько в реферате, сколько в самом исследовании. Я хочу знать... о зарождении слов. О том, что лежит в основе, что дает им силу. Вы..понимаете?
В его словах уже не было извечной насмешки, он и правда хотел всего лишь донести свою мысль. Сила слов всегда тревожила его, не давала покоя, и сейчас, когда у него был шанс  докопаться до истины, он испытывал небывалый азарт и возбуждение, похожее на то, что что возникает в момент острой влюбленности.

Видимо, привкус мяты, как и запах магнолий, был из разряда особо навязчивых. Но, в отличие от душащего аромата цветов, леденящий бриз слов Пирсона был приятен и не вызывал отторжения. Французский Адама был мелодичен и не искажался акцентом, но вместе с тем был непривычно уверенным и сильным, как-то умудрялся историк принести закаленную сталь внутренней собранности в этот мягкий язык. Что-то в едва уловимых интонациях подсказывало, что и в более привычный для Эеретта английский Пирсон принес бы свою индивидуальность. подстраивая речь под себя, а не наоборот, как это обычно бывало с иностранцами. Слова обладали невероятной, почти магической силой, и большинство людей просто не замечали, как подпадают под их власть. Повседневная речь представлялась им чем-то обыденным, не требующим внимания, и они упускали из виду, как все больше становятся зависимыми от созданных ими же речевых шаблонов. Манера речи. вопреки всеобщему убеждению, в 99 процентах случаев отнюдь не являлась личным почерком человека - она владела им, диктовала условия, задавала рамки. Адам Пирсон же, как и сам Коди (в основном благодаря синестезии), входил в тот самый редкий 1 процент - повелевающих словами, а не подчиняющихся им.
Это одновременно настораживало и подкупало. Человек с такой непреклонной волей и властью над словом мог оказаться опасным для него. Но все-таки это вызывало любопытство.
"Кто же ты такой, Адам Пирсон?" - Коди, прищурившись, взглянул в глаза историка и чуть дернул уголками губ в неопределенной гримасе.
- Если честно, то чем больше размах, тем лучше, - ответил он после минутного раздумья. - Понимаете..там, в глубине каждого из языков лежит что-то общее, некая первооснова. Зачаток речевой эволюции. Я хочу добраться до этой сути..мне кажется, именно в ней сосредоточена сила слов.
Он неожиданно смутился от своей откровенности. Для постороннего слушателя озвученные им мысли могли показаться вянм бредом. Коди с опаской и ожиданием посмотрел на историка, ожидая его реакции. Привкус мяты становился все ощутимее, как безмолвный глашатай зарождения чего-то гораздо более глубокого, чем работа над рефератом.

"Праязык" - повторил Коди про себя, перекатывая слово языком во рту, как леденец, ощупывая все его грани и пробуя на вкус. За этим словом слышался шум прибоя, легкий привкус орехов и почему-то напев волынки. Коди даже прикрыл глаза и прислушался разом ко всем своим ощущениям на несколько мгновений погрузившись в глубину слова, чтобы осмотреть его изнутри. Он уже успел понять, что каждое из слов имеет два облика - внешний и глубинный, причем они могут как быть похожи, так и разительно отличаться друг от друга. Прощупывая новое понятие изнутри, Коди обнаружил переливы янтарных и аквамариновых всполохов, ощущение ветра на коже и треск костра где-то на заднем плане. Праязык уходил своими корнями в глубокую древность, во времена язычества и волшебства, когда речь напоминала скорее набор отдельных звуков, чем связные слова.
Юноша открыл глаза и спрятал улыбку - ему совсем не на руку было, чтоб Пирсон понял как много информации он дает ему одним лишь словом. Коди совсем не нравилось ощущение того, что не он диктует правила игры. Потому он принял самый что ни на есть безмятежный вид и ответил с прилежанием, достойным истинного парижского студента:
- Ваше имя - изумрудно-зеленое, как листва. Знаете, когда она только-только наливается жизнью под солнечными лучами... Такое бывает всего в несколько весенних дней. до этого она слишком нежно-салатовая, а потом грубеет и теряет эту игру зелени, становится уверенней и четче..А этот оттенок очень недолговечен, его трудно поймать..
Заметив, что увлекся, Коди оборвал себя. Слишком уж откровение походило на комплимент. С другой стороны, студент не мог не позлорадствовать втихаря - Пирсон здорово просчитался, спросив лишь о цвете. А уж о глубинном смысле слова он наверняка и понятия не имел, так что Коди и впредь собирался знакомить историка лишь с внешней окраской речи.

Коди все же не выдержал и ухмыльнулся, глядя на историка лукаво-вызывающим взглядом прищуренных глаз. Уж слишком приятным было осознание того, что он может хоть чуть-чуть подразнить самоуверенного Пирсона. Однако, заметив мечтательный туман в его глазах, он неожиданно понял, что собеседник сейчас видит какие-то иные дали, недоступные юному синестету, а его откровения звучат для Пирсона, как ключ ко всему потаенному, что он хранит в себе. Мягкая улыбка невероятно шла к этому цельному, собранному образу, как бы уравновешивая сталь, ощущавшуюся за кошачьими движениями.
Теперь даже явная снисходительность во взгляде не могла испортить впечатление. Коди видел, что его слова взволновали что-то, будто подняли с бирюзовой глубины души историка.
- Не надо, так не надо, - легко согласился юноша, вспоминая, как непросто было на первых порах привыкать к этому французскому "вы", в то время, как в английском нет подобного разделения. - Мне звать тебя...Адам?
Произнеся это вслух, он почувствовал, что не ошибся в восприятии. Имя и правда было изумрудным, полным дыхания и жизни, весенний ветер, шелест юной листвы в лучах солнца... Осторожно, точно чего-то боясь, Коди "приоткрыл" внешнюю завесу и заглянул в нутро слова, прикрывая глаза. Дохнуло бризом, ему даже показалось, что его волосы внезапно шевельнулись от внезапного порыва. Он аккуратно "дотронулся" до внутренней стороны имени Пирсона..и обомлел. Такого ему точно прежде не встречалось.
- Ты правда историк? - вырвалось у него, с явно подразумевающимся "всего лишь историк?"

Коди с легким удивлением посмотрел на улыбающегося Пирсона, силясь понять, почему эта невинная шутка отзывается в нем так глубоко и трогает какие-то особые сенсоры. Если бы только историк знал, насколько он попал в точку это случайной - случайно же? - фразой, практически с точностью выразив восприятие синестета. Вокруг Адама словно ощущался некий особый ореол, придававший его образу неуловимую загадочность: сквозящая аквамариновая древность читалась в глубине хитрых глаз, потому смотреть в них было все равно что заглядывать в вековую даль. Юноша даже тряхнул головой, отгоняя наваждение и возвращаясь в реальность, к лукавой улыбке Пирсона, стоящего напротив него.
- А? - растерянно переспросил он, моргая. О реферате он уже успел забыть, да и не так важно это было. - А, это... Месь...Адам. То исследование, о котором я тебя прошу...нужно мне. Реферат - это предлог для деканата, понимаешь? Я легко могу его накатать для отмазки, это не имеет значения. Прошу тебя..ты можешь рассказать мне..об этом праязыке?
Последнее слово приятно теплело на языке, переливалось янтарным блеском. Коди неотрывно смотрел в глаза наставнику, словно силился прочитать в нем ответы, которые не принято говорить вслух. Сейчас они больше всего напоминали двух заговорщиков, шифрующими главное в потоке ничего не значащих слов. Пирсон улыбался неведомо чему, и губы Коди независимо от его желания тоже дрогнули в ответной улыбке. Привкус тайны был свежим, как глоток ключевой воды, и манил чарующим запахом восточных благовоний, которому просто нельзя было противостоять. У Коди появилось ощущение, что он стоит на краю пропасти, до которой остался лишь шаг, а хитрый взгляд Адама словно говорит: "У тебя же есть крылья - лети!"
Юноша помедлил мгновение и шагнул - без раздумий и сомнений, прямо в сине-зеленую мглу имени историка, раскрывшегося в новых цветах, как замутненное стекло, протертое влажной тряпкой. Теперь Коди смотрел гораздо глубже и пристальней, и привкус мяты на губах все усиливался.

Эверетт даже растерялся от такого быстрого окончания разговора и застыл, словно безучастно наблюдая за тем, как Пирсон собирает вещи. Все оборвалось так резко, будто струна лопнула, синестет никогда не мог быстро реагировать на внезапное прерывание беседы.
Против всех ожиданий, Коди не хотелось расставаться с историком. За ним ощущалось кристально-чистое, подобное морской глади, знание, к которому он так рвался. Серебристый перезвон тайны манил юношу, как неугомонных детей влечет темнота подземелий - никогда не знаешь, что скрывается в сумрачной мгле - чудовище или клад, и всегда так замирает сердце, когда приближаешься к загадочной черте.
Когда за историком закрылась дверь, Коди внезапно опомнился и кинулся следом, едва не пришибив наставника дверью.
- Подожди! - он нагнал учителя, схватил за рукав, серо-голубые глаза просительно блеснули. - Может..продолжим где-нибудь в другом месте? К примеру, ты можешь пригласить меня к себе и все такое. Не то, что я навязываюсь..но да, я навязываюсь! - неожиданно выпалил он со всей свойственной ему наглостью, смягчив напор слегка виноватой улыбкой.
Подумав, что подобное нахальство надо подсластить, он, после некоторых раздумий, добавил негромко:
- А я бы рассказал тебе о твоем имени.. полностью.

Коди смутился и даже разозлился, поймав на себе снисходительный взгляд Пирсона. Нет, он и сам сознавал, что его поведеие выглядит, мягко говоря, нахальным, но холодная насмешка в глазах историка больно кольнула, а саркастический тон отдавал ледяными иглами, впивающимися в сознание.
Каким-то краем восприятия он отметил небывалую силу, словно налившую в один миг тело Адама - он ощутил, как напряглись все мышцы историка, когда он тронул его за руку. Такое тело могло принадлежать опытному борцу или крутому парню из американских фильмов и никак не вязалось с ученым. Однако в данный момент Коди волновали куда более насущные проблемы.
- Отлично, раз мое поведение неуместно здесь - найдем другое место! - как обычно, когда юноша сердился, он  машинально становился необычайно язвительным. - Чем мне нужно будет заплатить за вход в вашу обитель, месье Пирсон? Кровью? Душой? Отдать вам своего первенца, как Румпельштильцхену? Хотя нет, у вас фантазия должна быть побогаче. Что ж придумайте что-нибудь оригинальное, я подожду.
Он продолжал в том же духе, почти не останавливаясь все время, пока они спускались по лестнице вниз. Когда на Коди находило, он вообще с трудом мог вовремя притормозить. К моменту, когда они вышли под сень парижских каштанов, юноша уже был уверен, что вконец достал наставника. Однако даже сейчас ощущение некой глубинной связи между ними не пропало, наоборот, накалилось, и что-то внутри подсказывало Эверетту, что не осознавай и Пирсон этих невидимых нитей, притянувших их друг к другу, он вполне мог бы просто дать нахальному юнцу по лбу и не тратиться на слова.
Коди наконец удалось перевести дух и прервать поток нескончаемой наглости. Он с некоторой опаской покосился на шагающего рядом Адама и осторожно выдохнул:
- Я же правда готов рассказать тебе все о твоем имени. Поверь, это..много. Я ни с кем таким не делился раньше.

В глазах юноши мелькнули озорные искорки - как бы серьезно он не относился к своему желанию, разговорить Адама, он был слишком юн, чтобы долгое время оставаться прилежным. К тому же улыбка, появившаяся наконец на губах историка, говорила о том, что тот не воспринял нескончаемый поток язвительных реплик студента как оскорбление, скорее, даже наоборот - понял, что за этим стоит.
- Чьей - не уточняется? - лукаво и звонко спросил он, нахально ухмыляясь. - Если что, подождешь, я по-быстрому смотаюсь, изображу рыцаря и притащу тебе голову дракона - пойдет?
Все же Коди вздохнул с заметным облегчением - ведь Пирсон, похоже, окончательно смирился с его обществом и прогонять не собирался. Юношу так и подмывало поскорее расспросить подробнее о праязыке, но что-то подсказывало, что историк оценит терпеливость своего нового подопечного.
Услышав пожелание спутника, Коди глубоко вздохнул. Пожалуй, он-таки погорячился со своим обещанием, но свое слово парень привык держать. Он несколько неуверенно покосился на учителя и нервно облизал губы.
- Я не уверен, что могу..максимально точно, это ведь..чувства... но я попробую... - негромко обронил он и, слегка прикрыв глаза и автоматически ухватившись за предплечье Адама, чтоб не врезаться во что-нибудь по дороге, начал, проговаривая слова медленно и четко, точно оттачивая каждое: - Твое имя... пахнет мятой. Чуть холодит. В нем есть пение птиц и звон мечей. Тайна, сокрытая в лесной чаще. Она может..оказаться и проклятьем и благодатью.
Он помолчал немного, решаясь на новое откровение, и на это мгновение его пальцы сильнее вцепились в руку учителя. Наконец Коди резко выдохнул и выпалил, точно в омут с головой бросался:
- У каждого слова есть еще внутреннее значение, суть. Сердце твоего имени - это вечность. Ты..читал в детстве сказку о Снежной королеве? О том, как Кай выкладывал из льдинок это слово? Так вот, в твоем имени оно уже сложено и пылает огнем. Ты похож на древнего дракона...если смотреть изнутри. Я..я не знаю, что это значит, - вдруг вырвалось у него как-то совсем по-детски беспомощно, и Коди распахнул серо-голубые растерянные глаза, встретившись взглядом с наставником.

Отредактировано Коди Эверетт (2012-09-12 21:32:58)